О том, как была похищена дочка финикийского царя Агенора по име­ни Европа, мы, европейцы, конечно, кое-что слышали из мифологии. Но, оказы­вается, самое интересное и даже полезное в подробностях...

 

Пышущая вчера еще нимфеточка, а сегодня юная нимфа с фини­кийским носиком, а главное, с разви­той не по годам аппетитной попкой и нали­той грудью резвилась со своими подру­гами на тогдашнем сплошь нудист­ском Средиземноморье.

В этот судь­боносный для нас мо­мент ее и высмотрел прямо с древнегрече­ского Олимпа главарь артели античных бо­гов Зевс-Громовержец.

 

И пока законная супруга Гера гремела на олимпийской кухне посу­дой с нектаром и амброзией (это у них спецпитание было такое афродизиаховое!), папа­ша Зевс дальнозорко присматривал­ся к Европочке, которую он про се­бя уже ласково прозвал Европопочкой. А когда эта шалунья, показывая свои гимнастические успехи, сделала эротический кувырок и явила Олим­пу свою совершенно созревшую красавицу-пипулю — и там под шел­ковистым лобком полуот­крылись ее губы, и даже сверкнул девственный гимен, слега продыряв­ленный любопытным пальчиком —  вот  тогда у самого Громовержца будто молния прошлась под хламидой, и от этого разряда сонно висевший послеполуденный фаллос вздрогнул и стал явственно расти, упрямо вылезая из-под божественной хламиды. Вялые от простоя яички вдруг заныли и стали наливаться известным Зевсовым нектаром, много раз окроплявшим Землю и породившим там множество эллиновых полубогов и героев.

 

Но, как говорится, был еще не вечер! Один вид наблюдаемой издали Европопочки сделал Зевсовы тестисы тугими, переполняемыми, как у быка перед священным актом оплодотворения в стаде. Что же каса­ется эрекции!.

 

—Эй, Зевс, иди ко мне! — раздался подозрительный зов супруги. — Чтоб тебе в Тартар загреметь, тучегонитель хренов!  Хватит тучи фаллосом гонять и земных телок без разбора брюхатить! Ну, чисто бугай!!

 

— Бугай, говоришь? — пробормотал на всю Аркадию Громовержец. — Ну, будь по-твоему, ко­ровище олимпийское!..

 

Сказав  про себя еще пару древнегречес­ких и, вероятно, маги­ческих слов, могучий Зевс вроде бы исчез...  Влез в набежавшее облако — и с концами. За­то чуть поодаль это облако изринуло породистого длиннорогого быка белой масти. Перескочив через ог­раду деревни олимпийских небожи­телей, бык не сразу пошел вниз на грешную Землю, а взял свой поднебесный курс на финикийское побережье у славного царского города Сидома...

 

— Ой, девочки, смотрите, какой белый бычок откуда-то взялся! — уди­вилась Европочка. — И какой симпатичный, ручной!

— Ручной-то ручной, — возрази­ли внимательные подружки. — А ты полюбуйся, что за фаллос у него из-под брюха торчит и яйца какие! Вот это да!..

 

Бык смущенно вздохнул, обвел голенькую Европопочку своим теплым красным взглядом —  и лег рядом с нею на песок, положив рогатую голову прямо под ноги красавицы. А потом и шею между ее ног.

 

— Ой, он же хочет меня покатать! — восхитилась Европочка, усаживаясь своей попочкой и еще кое-чем девичьим и пушистым на такую приятную, мягкую, нежно щекочущую шерсть белого быка. — Позволим это быку?

— А ты у папы спросила? — за­беспокоились подружки.

— Ой, не все же спрашивать у папы, — потупилась начинающая наездница и шепнула быку: — Покатаешь?..

 

Бык, признательно оглянувшись, лизнул Европопочку своим шершавым языком (отчего та чуть не задохнулась от восторга!), поднялся во весь рост и пошел прямо в волны теплого Средиземного моря. Гребя мощными ногами и усиливая свои мореходные качества вращением хвоста, бык быстро выплыл из финикийской бухточки и белым буруном взял курс на о. Крит. Кричащих подруг, а затем и бессмысленную погоню сдул неожиданно поднявшийся штормовой ветер...

 

А вскоре несколько нимф на благословенном критском берегу стали первыми свидетельницами совсем уж мифической картины. Прямо из белопенных волн вышел невиданной красоты бык, на кото­ром прибыла на остров прелестница с такими формами, что у здешних лесбиянок слюнки потекли. А, мо­жет, кое-что еще.

 

А белый бык, тем временем, донес свою драгоценную ношу до цветущей рощицы. Там, в уединенных зарослях ароматных афродизиаков ласковое животное стало обходить своими теплыми губами все обнаженное тело красавицы, вплоть до самых ин­тимных его уголков. И девушка, ко­торая вначале еще страшилась этих незнакомых греческих ласк,  скоро оттаяла и — о, чудо! — стала отвечать своему бе­лому быку кое-какой взаимностью, гладя и це­луя его. А уж когда греческие ласки   до­стигли девственного лона, юная нимфа ахнула от первого своего испытания кунилингусом — и в ответном порыве стала касаться своими нежными ручками большого-пребольшого, пунцового фаллоса и бархатистых яиц божественного быка...

 

И вот тогда, собственно, и нача­лось главное действо критского мифа. Великолепная белая бычья шкура вдруг упала на траву, и вернув­шийся в свою лучшую форму олимпийский бог уложил на эту прекрасную постель свою страстно желае­мую земную возлюбленную. Силь­ное тело бога сплелось с юной, но уже поспевшей Европочкой, божественный фаллос вошел ее лоно — и отдающаяся юная женщина закричала от первой боли, которая тут же стала первым божественным наслажде­нием! И этот крик услышали не толь­ко на материковой Элладе, но и в Македонии, Галлии, Скифии — по всем тогда еще варварским окрест­ностям  Ойкумены.

 

Тогдашняя ясновидящая, она прори­цательница Эллады Пифия, подоспевшая со своим треножником к месту события, увидела, как счастливая земная жен­щина, впервые познающая все радо­сти любви, усаживается верхом уже не на быка, а на божественный фаллос самого Зев­са-Громовержца и с криком: «Мой бог, теперь тебе все позволено!..» — скачет к своему первому неземному катарсису, по-нынешнему, оргазму. И, взлетая в этом оргазме со струей опло­дотворяющего нектара, наполняет им свое благодарное лоно. А потом приникает к божественному фалло­су ртом в желании испить все до ос­татка. Но как губам недавней девственницы справиться с фонтаном олимпийского мужа? Брызги этого животворного фонтана окропляют все вокруг, и на месте каждой упавшей капли Зевсового семени распускают­ся новые ароматные цветы растений-афродизиаков, становятся кра­сивее звери и птицы, а женщины — о, появившись здесь, они ловят каждую каплю, втирают в свое тело и становятся обворожительными, страстными нимфами!..

 

— Э-э, видела я всякие коитусы-совокупления, — про­говорила на своем треножнике явно помоло­девшая Пифия. — Но, попомните мое слово, смертные: вот этот по­ловой акт и станет глав­ным актом в мифах на­шей Евро-ойкумены! Пусть себе бесятся от ревности на Олимпе, но отныне это место прославится тем, что финикийская, она же отчасти ханаанская Европочка понесет отсюда буду­щего царя Крита Миноса вместе с его сынком-бы­чком Минотавром и всей их минойской славой и культурой! А весь наш ойкуменский материк понесет отсюда название Европа! Поняли, а?! Кто еще чего понесет? Ага, чтоб не забыть, многие мужики долж­ны вынести из этого мифа свои выводы. А то ведь, не к ночи будь сказано, доживем до такой сек­суальной цивилизации, что наше­му европейскому мужику станет недоступно то, что у нас было дозволено быку!..

 

Конечно, Пифия на то и была Пифией, чтобы выражаться без проблем. Зато потом у многих были проблемы. Она для этого специально дышала вулканическими испарения­ми. Но вот вы, вроде бы цивили­зованный, умный европеец XXI века н.э., просидев рабочую неде­лю, отнюдь не на треножнике, а у своего компутера, нанюхавшись всего лишь выхлопных газов и ра­зогрев свой субботний ужин «без ГМО» в микроволновке, — вы с ужасной скукой смот­рите, казалось бы, эротическую телерекламу о женских проклад­ках.  Кстати, почему на них капа­ют жидкостью синего цвета? От этого синего зрелища становится вообще противно, так что даже доисторическое желание заглянуть в какое-то окно противоположной многоэтажки с помощью бинокля... это желание самого себя же и удивляет. Это как у героя одного нашего мифа, простите, анекдота, в котором мужик недо­умевает: «До сих пор оглядываюсь на женщин, а чего оглядываюсь — забыл".

 

Вот и вы начинаете разглядывать в бинокль молодую шатенку на­против, которая как раз  раздева­ется, причем именно у окна. Да, ее поп­ка и грудь тянут на призовые места в очередном туре "Мисс Европопа", но это не вызыва­ет у вас никаких разрядов пониже пояса. И в этой хронической ситуа­ции называть ваш зависший муж­ской признак фаллосом, то есть античным символом силы и сла­вы, просто смешно. Или, как вы­ражается ваш районный уролог, "простатитно смешно". От пропи­сываемых им пилюль ничего бы не поднялось под хламидой у са­мого Зевса, да и хламиду ему пришлось бы заложить по курсу евро, чтобы все отнести в аптеку.

 

 Ну, нет у нас древнегреческих нектаров и амброзий! Но ведь есть то, что мы должны вы­нести из первой части этого     рас­сказа. Мужчина без солнца над головой, без жажды подвигов в груди, в том числе эротических — не тучегонитель даже в самых скромных своих желаниях. А что­бы они вплеснули в нашу кровь забытые гормоны любви и страсти, нужна пища не из консервной банки или супермаркета.

 

Скажете, иное меню вам не по карману. Но на каждом прилич­ном рынке в мясном корпусе вам отдадут всего-то по две-три гривны бычьи яйца. Выбрав крупные и свежие —  а они должны быть розовыми и уп­ругими, — требуйте не меньше пары. Здесь же желательно най­ти и купить еще и бычьи мозги. Не только для повышения вашего компьютерного уровня. Непременно посетите и овощ­ной ряд, где вам надо приобрести окатыши зрелого сельдерея, головки репчатого лу­ка, налитого чеснока, а также еще несколько букетиков афродизиаков: петрушки, укропа, базилика. Вспомните, есть ли у вас дома настоящая, ярко-красная морковка-каротелька и желательно оливковое масло холодного отжима? Не забудьте про бутылку честно натурального, сухого красного ви­на. Вот ваш нектар!

 

А наша амброзия, мужики, готовится так. Прежде всего, надо избавиться от гас­трономических табу и прочих глу­постей: например, если вы люби­те молоки самца селедки, то неж­ная мякоть бычьих яиц будет еще вкуснее и полезнее — ведь это за­мечательное вместилище живых гормонов, витаминов и микроэле­ментов, собственно, она и дает бычью потенцию, оплодотворяющую си­лу!

 

Острым ножом бычье яйцо освобождается от природ­ных оберток, придатков и разре­зается на дольки.

К этому времени в большой чугунной сковороде уже должно потрескивать масло. Чуть подсоленные и обваленные в муке бычьи дольки шипят, подрумяниваются с обеих сторон, при этом они теряют лишнюю влагу и уменьшаются в размерах. Это значит, что между ними можно выкладывать и слегка обжаривать совсем уж нежные пластинки бычьих мозгов (тоже чуть присоленных и присыпанных мукой).

 

Теперь внимание! Обжарен­ные бычьи яйца с мозгами при- поднимаете лопаточкой и под них в горячее масло укладываете нарезанный лук. Сверху все посыпаете пряностями: молотым черным перцем, кориандром, карда­моном, паприкой, чили... а уж потом поверх выкладывает тертую морковку и сельдерей. Очень интересно натыкать там и сям дольки зеленого яблока. (Палитру вашей сковороды еще более  украсят резаные

помидоры и перцы.)

 

Вряд ли получившуюся ароматную горку удастся  накрыть плоской крышкой. Поэтому приготовьте миску по диаметру вашей олимпийской сковороды. Но — секундочку! Прежде чем накрыть готовящуюся пищу богов, полейте ее полустаканом красного вина, и на несколько мгновений сделайте огонь большим, как из жерла вулкана!..  И вот, когда ваша жертвенная сковорода грозно зашипит, зашкварчит и начнет исторгать струи божественных ароматов, прикрутите ваш вулкан до едва различимых синих точек на кратере-горелке.

 

Все! Пусть это угощение богов доходит до полного олимпийского вкуса и аромата в течение четверти часа. А чтобы выдержать это испытание предвкушением, сервируйте стол на двоих. Кладите в отдельную тарелочку отмытые и не очень мелко нарезанные веточки петрушки и укропа, листочки базилика. Вообще самые эротичные натуры любят эти афродизиаки целиком. И еще: если на дворе поздняя осень, зима или наша ранняя весна, не забудьте слегка подогреть свой нектар — красное вино. Это можно сделать и в ладонях ваших горячих рук.

 

Вспоминаю, как родилось название этого блюда и всего этого ужина. Когда в красивые тарелки разложили по дымящейся щедрой половине собственноручно приготовленной амброзии, а в чаши разлили «бычью кровь»,  молодая женщина, увиденная вначале на восьмом этаже дома напротив, чуть не задохнувшись от пред­чувствия, сказала:

— Это же не похищение, а оплодотворение Европы!..

 

Глядя на месяцы вперед, она не ошиблась. Да, и в тот наш вечер все так и было. Ну, почти все!.. Свои хламиды мы начали сбрасывать еще за трапезой. Обнажая потом свою нежно-атласную грудь, мягко садясь на своего быка роскош­ной попкой, раскрывая свое го­рячее лоно навстречу долгожданному фаллосу, женщина из былой дальней скифской окраины обняла автора этого рассказа и прошептала:

— Прямо миф какой-то, наш миф! Покатаешь, оплодотворишь? )-0-о!..