ЭА Классика Эротической амбулатории
24 часа из жизни мужчины
Она хотела от меня
только ребенка
Вечер первый
Был ранний зимний вечер. Молодая женщина с золотистыми, еще влажными волосами вышла из санаторного отделения лечебных ванн.
Поискав глазами, где бы присесть, обсохнуть и отдохнуть, она выбрала место рядом со мной.
— Простите, не помешаю? — спросила тихим грудным голосом.
Креслица были тесно сколочены в ряд. Большая и теплая коленка под мягким халатиком коснулась моего бедра — и я почувствовал, как это тепло сразу стало перетекать в меня. Одежда на мне стала будто исчезать. И на ней тоже...
Я врач и с удивлением стал понимать, что мои собственные «опорно-двигательные и нервно-периферические» санаторные проблемы, как мелочи жизни, отодвинулись куда-то далеко. Просто удивительно, что рядом с этой крупной и светлоглазой красавицей лет 26-27 мы сразу стали говорить, как очень близкие люди. Марина сказала, что приехала с далекого горного края. Там она родилась и выросла. Но не стала хозяйкой Медной горы - «просто художницей стала». Правда, тут ей свое творчество показывать недосуг — в отпущенный путевкой срок надо пролечиться. Так, кое-что по женским делам...
Проводил Марину до ее спального корпуса. Она подала такую теплую руку
и не стала ее сразу забирать. С этим теплом долго ехал на позднем автобусе
домой. Я вообще крайне редко вижу сны, но этой ночью она мне привиделась.
И ее руку чувствовал на себе.
Встретились на следующий день. Совсем немного гуляли по заснеженному
берегу лимана. Это верно, что на юге холод всегда резче, пронзительнее, чем
на севере, и Марина сказала, что наш такой интересный разговор обо всем
можно продолжить в ее палате спальника — у нее там, к счастью, не ветреная
сторона, тепло и соседка умница, тем более у нее здесь хороший друг в
полулюксовой одиночке соседнего спального корпуса.
Да, все так и было. Уже в конце этого короткого дня в нашем с Мариной взаимно желанном общении обо всем на свете художница все-таки не выдержала и, увидев у меня записную книжку, попросила ее и стала там что-то рисовать своим карандашом. А мне почему-то сразу вспомнился Жан Эффель и его рисованное "Сотворение мира", обнаженные Адам и Ева. Но Марина вдруг и не таясь стала рассказывать о всех своих санаторных делах. Ну, почти обо всех. Как и многие женщины, которые хотят, но почему-то не могут иметь ребенка, она выбрала это давно известное лечебное учреждение с целебными водами, грязями и процедурами, после которых… Тут
Марина, немного смущаясь, призналась, что после некоторых таких процедур (они называются «вагинальными тампонами») женшины становятся какие-то сами не свои. Ну, просто с ума сходят! Хорошо, если у кого милый друг близко, рядом, — тогда можно «покохаться» (ей очень-очень понравилось это украинское слово «покохаться»!)
- И есть даже счастливицы, - с доброй улыбкой продолжала Марина, -
которых доктора прямо здесь поздравляют с положительным результатом
— и сразу выпроваживают домой - вынашивать плод любови (так и
сказала) Но бывают тут и опасные случаи: вот одну даму на последней
неделе лечения в здешнем танцзале санаторного клуба чересчур близко
прижал к себе случайный кавалер, — а у той вдруг истерика,
кровотечение маточное, «скорая помощь»!.. Словом, оказывается, с
этими женскими делами бывает, ну, совсем не до шуток. Чего тут только
не наслушаешься, помилуй Боже!.. Хорошо, что с нею, Мариной здесь
ничего такого за весь срок санаторного пребывания не было. Вот только
встретила вчера вечером интересного человека, а ночью его лицо даже
снилось… — Вот, узнаете?.. — говорит Марина, глядя на меня широкими
в наступивших сумерках зрачками. И показывает мой карандашный
портретик в записной книжке. Потом поднимается, подходит уже без
лишней одежды близко-близко и тихо говорит: — Дорогой мой человек,
простите меня, ради Бога… Я хочу, чтобы таким был и мой ребенок…
Я хочу от вас ребенка!..
Она касается меня своей грудью. У нее солоноватые губы, а упругие соски оказываются горько-солеными…
— Ой, простите, — шепчет она, дрожа и мягко отстраняясь. — Нам же после процедур в этой жутко соленой лиманской водице не рекомендуют сразу обмывать свое тело. Говорят, так лечение действеннее. Но сейчас мне с вами хочется быть чистой-чистой! Как раз горячую воду в этот поздний час дают. Чур, я первая под душ! А если вместе хотите, раздевайтесь и входите!..
Хочу ли я?!.. Когда большая и гармонично сложенная молодая красавица стала плескаться в незапертой душевой, старательно отмывая себя (для меня!), что я — тогда 37-летний мужчина с горьким опытом первого и, увы, неудачного брака, — что я тогда почувствовал?! Чего только не захотел!..
Сначала был только озноб во всем теле. Так что и горячий душ рядом с Мариной показался мне в первые секунды обжигающе холодным! Но я ведь тоже должен быть с Мариной чистым-чистым! И она принимала в этом самое серьезное и ласковое участие - большим, розовым «сердечком» своего лавандового мыла и губкой отмывала меня дочиста… и только головка моего сладко ноющего и самовольно растущего детородного органа (которому она уделила самое нежное внимание!) снова и снова оказывалась под крайней плотью сверкающей и скользкой. Оттуда и после душа - прозрачная капля...
Счастливые мужчины да и любящие их женщины знают: это не семя, еще не сперма - она будет потом. А возбуждение - очень сильное желание рождает и у нас свой обильный секрет, природный любрикатор, любовную смазку для входа в желанное женское лоно - и наслаждения там. Взаимного. Как предусмотрительна и мудра Природа. Вот и Марина, ласково погладив моего детородного, целует меня в губы и говорит:
- Иду расстиласть нашу постель...
В санаторном номере только полусвет из двери душевой. Марина уже на постели, она глядит на мой костюм Адама своими широкими зрачками. На ней только чистый мягкий халатик. Я раскрываю его — и буквально слепну от этой зовущей женской роскоши!.. Любоваться только глазами уже не могу и целую ее набухшие груди, слегка выпуклый живот и тону в пушистом лобке. Хочу стать на колени у ее неширокой кроватки…
- Ну что ты, хороший мой, - шепчет она, - не так...
Моей Данае, действительно, некуда подвинуться на этом санаторном ложе — и она принимает меня царственно просто, раздвигая свои большие, горячие бедра. Я уже между ними… О, древний бог Эрот, Марина здесь такая большая и волшебно красивая, как сама Природа (счастливцы мужчины, наверное, это видели: обнаженная женщина почему-то всегда неизмеримо больше одетой!) От прелестных полукружий ягодиц волшебство ведет выше — туда, где за ажурным завитком пупка покачиваются холмы белых Марининых грудей с упругими вершинками каштановых сосков между золотистыми локонами. Там, вверху заблудилась в нежности одна моя мужская рука. Другая - еще в пушистом лобке над открытым, зовущим меня и моего дружка женским лоном...
И мы уже там с лаской и поцелуем — и я замечаю одну удивительную особенность
моей большой-пребольшой Данаи: ее прелестный женский орган с виду совсем
мал, наверное, как у невинной девочки-королька. Только раскрыв осторожно
наружные и внутренние губки, я замечаю, как тесно, очень тесно сжато розовое
колечко входа в это лоно. Даже влажным пальчиком туда никак нельзя - табу!..
(Неужели это чудо прекрасной женщины — ее влагалище, вагина на замке
вагинизма? Да, бывает такое редкое, но очень болезненное сужение, из-за чего
даже желанная близость становится невозможной! Неужели Марина в своей
детской или девичьей жизни стала однажды жертвой грубости, насилия?! Из
курса гинекологии известно: обычная медицина в таких случаях бессильна, и спасти женщину можно только особыми психотерапевтическими методами. А если по правде, по-человечески, — то, наверное, открыть такой "сезам" можно только любовью и нежностью. Ну что ж, язык дан мужчине не только для признаний в любви...)
Вне себя от такого подарка, Марина полу-стоном, полу-шепотом:
— Милый мой, хороший!.. теперь позволь мне... — Она берет в свои теплые, ласковые руки мой выросший, упругий, нетерпеливый детородный орган. А дальше она шепчется уже не со мной: — Кисанька-голубушка, какой большой молодец просится в нашу маленькую дверцу… Откройся, лапушка, прими нашего дорогого гостя!..
О, нежность и мудрая Природа! Когда обильно увлажненная головка моего фаллоса, наконец, проскальзывает, входит на вершок внутрь Марины, она вначале тихонько ахает, а потом еще шире разводит свои прелестные бедра. Но мы не должны спешить. Мы начинаем все сначала. Маринушка помогает фаллосу играть у входа в ее кисаньку, ласкать его влажной головкой внутренние губки вульвы, и между ними в вершинке - горошек женского кудесника клитора. И раз за разом мы возвращаемся к привратнику, к тугому колечку входа. И — вот чудо — оно становится шире, оно открывается! И сама Марина, приподнимая попку и вульву, уже помогает войти в себя чуть глубже, еще глубже!..
Помню, что первоначальная теснота ее влагалища возбуждала мучительно. Такое лоно, наверное, должно быть не просто у молодой нерожавшей женщины, но именно у целомудренной девочки-подростка, которую у нас «целочкой» называют. А так как «целочку» судьба мне никогда в жизни не дарила (как это всегда почему-то бывает со слишком деликатными юношами и мужчинами), то великое спасибо ей и за такое чудо!..
От нарастающего волнами страстного желания (я такого никогда прежде не испытывал!), от восторга обладания этой женщиной, меня в ней становилось все больше! Как Марине с ее лоном «целочки» удавалось моего красавца принять и вместить, я тогда думать уже не мог. Помню, в самом начале нашего акта любви, когда я зацеловал ее груди с затвердевшими сосками, ее полураскрытый рот… когда наши губы и языки сплелись, — из груди Марины вырвался сладкий стон, а из глаз брызнули слезы. И они текли ручьем, уже не переставая…
— Милый мой, хороший, коханый… это я от радости!.. — прерывисто шептала она, отдаваясь мне каждой частицей своего прекрасного тела (верю, что и души!) Она уже не позволяла выводить моего детородного из влагалища даже для чудесных, так понравившихся ей поцелуев клитора нежно-горячей головкой фаллоса. Своими сильными ногами, своими нежными руками она обхватила мою поясницу, ягодицы, она сама стала их раскачивать, всё теснее прижимать к себе в ритме своего дыхания и стона. Кажется, мы уже друг в друге до конца — и глубже, и выше некуда! Но этой, уже второй нашей ночью всё было впереди!..
Вторая ночь
Есть же счастливые мужчины, которые тоже испытали это! Пусть станут моими свидетелями: близость с женщиной, которая хочет от вас ребенка, не сравнится ни с какой другой близостью. И сама женщина, которая дарит вам этот восторженный акт основного инстинкта, не сравнится ни с какой другой женщиной. Ведь вы для нее — не партнер по сексу, а избранный участник великого таинства. В нем значимо и драгоценно всё — каждое совместное движение на пути к желанному зачатию, каждая капля женского сока и вашего драгоценного семени. Взаимность и благодарность женщины никогда не бывают так огромны, наверное, безграничны! Разве это можно забыть?..
…Эта ночь укачивала нас, а время остановилось. Моя жаждущая Даная уже не отпускает меня для больших, высоких качелек-фрикций. Ну, чем еще можно ответить ей в этой сплетенной позе? Только раскачивая наши переполненные взаимным желанием детородные органы из стороны в сторону, а потом по кругу...
На широкой и мягкой Марининой попке мы катаемся по постели, как на сладкой карусели, — и Маринушке это очень, очень нравится! Наши круги становятся все шире… И все больше становится ее лоно. Было замкнутым девичьим - стало открытым и глубоким женским. Оно готово принять мой детородный орган, кажется, вместе с переполненными яичками, оно играет, ласкает и ни за что не отпускает!..
Как прекрасна моя взлетающая к оргазму Даная — со своими благодарными руками и губами, с тугой грудью и ласковым животом, с сильными бедрами и проснувшимся к жизни щедрым лоном! Я чувствую, как по нему идут волны; мой фаллос весь в горячем женском соку — и его счастливая головка впервые испытывает прикосновение открывающейся шейки матки. Она обволакивает своей нежностью, раскрывает свои губы, свой зев…
Этот ни с чем не сравнимый, этот засасывающий поцелуй в горячей глубине Маринина лона — это мой предел, за которым уже не нужно сдерживаться ради взаимного чудо-забытья в объятиях прекрасной женщины! И она летит в этом своем долгожданном оргазме — и несет меня с собой со стоном, криком и ручьем счастливых слез! Сейчас брызнет, прольется и мое семя!..
И тут… по какому-то усвоенному мужскому правилу, ставшему рефлексом (не от хорошей жизни!), я делаю неосознанную попытку покинуть лоно женщины до этого мига, «чтоб, не дай Бог!..»
— Дай, дай Бог!.. — приходит в себя Марина, она еще крепче охватывает меня своими руками и ногами, она никуда не отпускает меня из своего лона. Она целует и заливает слезами мое лицо. — Я же хочу этого! Хочу от тебя ребенка!.. Я же больше ничего не прошу!..
Мы задыхаемся в долгом поцелуе — и я изливаю в эту чудесную, уже безумно любимую женщину свое семя. Она принимает его с ответной благодарной дрожью!.. первую струю! вторую струйку!.. третью...
Мы не выходим друг из друга, мы лежим так еще долго-долго. И не просто в счастливой истоме. Я слизываю с ее лица солоноватые, но счастливые слезы. А она, против всех правил женского оргазма с "улётом на седьмое небо" и забытье там, - она протягивает руку между нашими влажными телами, нежно гладит мои яички и со взаимным неземным чувством ласково сдаивает в себя моего еще упругого молодца. И шепчет:
— Хочу, чтобы всё-всё осталось во мне — до капельки!.. Спасибо, мой милый, мой хороший, мой драгоценный мужчина! Мне и одного раза с тобой хватит на всю оставшуюся жизнь. Если Бог позволит это чудо, я хочу, чтобы мой ребенок был во всем похож на тебя…
Что же мне еще рассказать?
Следующее утро — сырое и холодное — было уже за пределами наших часов.
Мы простились у поезда. А потом... все мои попытки не потерять Марину
закончились не помню уж на каком моем письме «до востребования». Она
ответила: «Милый мой, хороший… прошу тебя, больше не пиши!». Но, если
и вправду я ей больше был не нужен… если в ее жизни моими были только
24 часа… если потом я мог чем-то усложнить ее жизнь, помешать какому-то
ее устройству... Все равно — живая и благодарная память об этой женщине,
об этих часах земного счастья с нею остались во мне навсегда!.. А еще остался
карандашный портретик в давней записной книжке. Я его увеличил, и сейчас
он в моей комнате, глядит на меня моими, а может быть, не только моими глазами.
Этого я не знаю. Наверное, мне нельзя это знать.
ОТ АВТОРА. Конечно, имена действующих лиц - а оно вообще-то одно - изменено, а фотографии, они из огромной интернет-коллекции Эротической амбулатории. Но, зная, что и публикация рассказа может иметь всякие, в том числе непредсказуемые последствия, добавлю то, что считаю необходимым и важным.
О проблеме семей, которые хотят иметь ребенка, но по одной из двух серьезных причин не могут: «виновата» женщина или "виноват" мужчина. Помочь каждому или обоим можно и нужно. Но бывает и так, что женщина уже может зачать, понести и родить ребенка, но своего хорошего мужчины рядом нет. Значит, и семени достойного нет. А бывает, что и вовсе не предвидится.
Вот тогда и обращаются женщины, еще не вышедшие из репродуктивного,
а значит и активного, замечательно эротического возраста к альтернативным
методам оплодотворения. В особых случаях — а их в этой жизни хватает —
они могут быть благом и даже спасением. Хотя и очень дорогим. Так что
нужны появившиеся уже и у нас банки спермы (генетически полноценной),
и высокопрофессиональные, желательно порядочные специалисты. Которые
берутся за это не только ради всепобеждающего ныне желания больших
денег.
Но, к счастью (разной степени) есть у нас и другой вариант. Именно такой в невыдуманном рассказе про наш видавший виды санаторий на лечебных грязях. И ни у кого нет непререкаемого права осуждать, запрещать. Врачи-бальнеологи шутят: "Лечебные грязи - отмываются, а желанные дети рождаются. Быть может, из грязи - да в князи!"